тел. (495) 728 - 3241; info@troek.net

Лекция 11. Русский марксизм
Разочарование в народничестве, достигшее предельной остроты в 80-е гг. XIX в., разбросало деятелей этого движе­ния по разным лагерям: одни, как Тихомиров, испросив повинную, переходили на сторону власти, монархии, дру­гие, подобно Плеханову, оседали в европейской эмиграции и постепенно проникались идеологией марксизма.

Сущность этого учения кратко сформулирована в письме К.Маркса к И.Вейдемейеру от 5 марта 1852 г.: « Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в со­временном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собой. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы клас­сов, а буржуазные экономисты - экономическую ана­томию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными фазами раз­вития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта дик­татура сама составляет лишь переход к уничтоже­нию всяких классов и к обществу без классов».

К этому следует добавить, что, согласно маркси­стской теории, установление диктатуры пролетариа­та совершается в результате социальной революции, которая носит объективный характер и вызывается несоответствием существующих производственных отношений достигнутому уровню развития произво­дительных сил. Показателем этого несоответствия яв­ляется «раскол общества» на немногочисленный бо­гатый класс, который «задыхается в своем собствен­ном изобилии», и громадную «пролетаризированную» массу трудящихся, едва защищенных «от самой край­ней нужды». Классики марксизма допускали ослаб­ление нищеты рабочего класса по мере универсали­зации капиталистического производства, но в то же время прогнозировали возрастание общей «необеспе­ченности» большинства трудящихся «работой и при­личной оплатой труда», в связи с соответствующими демографическими процессами в их среде. Следова­тельно, по их мнению, всегда будет сохраняться и причина «волнений», революций пролетариата.

При этом совершенно исключалась возможность победы социалистической революции в одной отдельно взятой стране. «Освобождение пролетариата может быть только международным делом». Какая-либо одна страна может лишь подать «сигнал», который долж­ны подхватить другие страны; например, «если Фран­ция - может быть - подаст сигнал, то в Германии, стране, наиболее глубоко затронутой социализмом... будет решен исход борьбы, и все же еще ни Фран­ция, ни Германия не обеспечат окончательной побе­ды, пока Англия будет оставаться в руках буржуа­зии». Таким образом, для полного успеха социалис­тической революции необходим интернациональный « европейский ураган».

«Сигнал» мог исходить и из России, где, с одной стороны» в избытке «накопились революционные элементы», а с другой - сохранилась община, кото­рая может стать «исходным пунктом коммунисти­ческого развития». Но для этого русская революция должна быть дополнена пролетарской революцией на Западе; без поддержки диктатуры международного пролетариата она не способна самостоятельно решить задачу социального возрождения России.

1. Ортодоксальный марксизм: Г.В.Плеханов (1856-1918). Оказавшись в 1880 г. в эмиграции, Плеханов не только приобщается к марксизму, но и создает первую рус­скую социал-демократическую группу «Освобождение тру­да». Он сразу берет на вооружение идею диктатуры проле­тариата и обращает ее в орудие критики народничества.

Первый пункт его возражений касается крестьянской общины. Она, с его точки зрения, слишком узка, одностороння, чтобы стать основой для социалистической органи­зации производства. Материальные условия жизни разоб­щают крестьянство, раздробляют его на мелкие хозяйствен­ные единицы, препятствуя осознанию и пониманию необхо­димости «экономического переворота». Для этого нужен «развитой рабочий класс, обладающий политическим опы­том и воспитанием, освободившийся от буржуазных пред­рассудков и умеющий самостоятельно обсуждать свое поло­жение». Но появление его можно ожидать не раньше, чем рухнет старая общинная система. Пока же его еще нет, бес­полезно верить «в близкую возможность социалистического правительства в России». Социализм, как твердо убежден Плеханов, есть прежде всего диктатура пролетариата.

В данной связи подробно разбирается ткачевская идея захвата власти революционной партией. Согласно Плеха­нову, это может быть лишь следствием неразвитости про­летариата, отсутствия в нем осознанного стремления к соб­ственному освобождению. Созревший пролетариат не по­зволит захватить власть даже самым искренним своим «бла­гожелателям». Он сам возьмет инициативу в свои руки, с тем чтобы, покончив со своими врагами, устроить обще­ственную жизнь на началах «пан-анархии», т.е. всевлас­тия. Анархия, по мнению Плеханова, неприемлема для рабочего класса, поскольку она «принесла бы ему новые бедствия», заново подчинив его деспотической власти.

Но допустим, рассуждает Плеханов, революционная партия благодаря стечению обстоятельств приходит к вла­сти и создает собственное правительство. Что же может получиться в итоге? Одно из двух: либо оно «вынуждено будет организовать национальное производство», чему, ес­тественно, «помешают как его собственная непрактичность, так и современная степень развития национального труда и привычки самих трудящихся», либо искать спасения в идеалах «патриархального и авторитарного коммунизма», внося в них лишь то видоизменение, что вместо племен­ных вождей и их чиновников «национальным производ­ством будет заведовать социалистическая каста». «...При такой опеке, - прозорливо резюмирует Плеханов, - народ не только не воспитался бы для социализма, но или окон­чательно утратил бы всякую способность к дальнейшему прогрессу, или сохранил бы эту способность лишь благода­ря возникновению того самого экономического неравенства, устранение которого было бы непосредственной целью ре­волюционного правительства».

Впрочем, Плеханов утешает себя тем, что «говорить о результатах захвата власти нашими революционерами» не имеет смысла, ибо «очень, очень мало вероятен» самый этот захват.

Неудивительно, что «октябрьский переворот» 1917 г. оказался для него полной неожиданностью, и ему не оста­валось ничего другого, как горестно выразить свое сочув­ствие «обманутому» российскому пролетариату. «Нет, - пи­сал он на третий день после революции, - наш рабочий класс еще далеко не может, с пользой для себя и для стра­ны, взять в свои руки всю полноту политической власти. Навязать ему такую власть, значит толкать его на путь величайшего исторического несчастья, которое было бы в то же время величайшим несчастьем и для всей России». Увы, понадобилась целая эпоха, чтобы подтвердилась пра­вота первого русского марксиста!

2. Большевизм: В.И.Ленин (1870-1924). Между Пле­хановым и Лениным изначально сложились те отношения, что и между Лавровым и Ткачевым: молодой марк­сист находил слишком «барской» позицию старого ветера­на русской социал-демократии. Его не устраивало ни его «постепенство», ни желание исподволь, путем просвеще­ния и воспитания, готовить рабочий класс к самостоятель­ным политическим действиям. И тем более - ждать, пока пролетариат составит большинство населения страны, без чего Плеханов не допускал и мысли о возможности социа­листической революции. Все это неминуемо должно было обернуться расколом русского марксизма, и он действи­тельно произошел на II съезде РСДРП, состоявшемся в Лондоне в июле 1903 г. Социал-демократическое движе­ние разделилось на меньшевиков, сохранивших верность Плеханову, и большевиков, ставших на сторону Ленина. Теоретически Ленину было ясно: социализм может быть только «рабочим», т.е. пролетарским, и никаким иным. Он много и с удовольствием критикует «народнический социализм», повторяя, впрочем, аргументы Плеханова. Ошибкой этой идеологии он признает то, что она, исходя из веры в коммунистические инстинкты общинного крес­тьянства, именно в нем «видела... прямого борца за социа­лизм...». В результате народники отходили от прямой по­литической деятельности и «шли в народ», чтобы агитиро­вать его «на борьбу с правительством». Они мало обращали внимания на «политико-экономическую структуру дерев­ни», а потому упускали из виду «разложение, раскрестьянивание наших крестьян и кустарей», т.е. превращение их в мелкого буржуа. Неудивительно, что вся их «теорети­ческая работа, направленная на изучение того института (общины. - А.З.), который должен был послужить основа­нием и оплотом для устранения эксплуатации, привела к выработке такой программы, которая выражает собой ин­тересы мелкой буржуазии, т.е. того именно класса, на ко­тором и покоятся эти эксплуататорские порядки». Таким образом, обобщает Ленин, народники просмотрели зарож­дение сельского пролетариата, сходного по своему положе­нию с пролетариатом городским, промышленным, в силу чего и не сумели понять, что «не может быть и иного пути к социализму, как через рабочее движение».

Никто из русских социал-демократов в принципе не подвергал сомнению этот тезис. Вопрос заключался лишь в том, существует в России рабочее движение или нет?

Отрицательный ответ на него содержался в зна­менитом «Credo» Е.Д.Кусковой (1869-1958), опубли­кованном еще в 1898 г. В нем ставились две важные проблемы: первая касалась «кризиса марксизма», вторая - вытекающих из этого новых задач русской социал-демократии. Автор представляет следующую картину. На Западе, с эпохи средневековья, сложил­ся рабочий класс, включающий ремесленно-городс­кой элемент, т.е., собственно, «мещанскую демокра­тию», привыкшую «участвовать в организациях и кас­сах взаимопомощи, религиозных обществах и проч. >>. Она-то и составила ядро социал-демократических партий, из которых выделился «теоретический и практический марксизм». На первых порах в нем парламентская политическая борьба превалировала над экономической, «с перспективой захвата влас­ти». Но по мере исчерпания энергии политической борьбы («медленный рост голосов» на выборах, «апа­тия публики на собраниях», «унылый тон литера­туры» и т.д.) марксизм переключился в сторону под­держки едва зародившегося и совершенно «дикого» фабричного пролетариата, «почти не поддающегося организации» и не имеющего никаких других стрем­лений, кроме экономических. Соответственно, мар­ксизм эволюционирует от «Коммунистического ма­нифеста» с его «примитивным», «слишком схема­тичным представлением классового деления обще­ства», к бернштейнианству, т.е. экономизму, при­знанию реформистского пути развития общества. Тем самым налицо оказывается «кризис» революцион­ного марксизма.

Отсюда - «вывод для России». Согласно «Credo», русский пролетариат так же далек от организован­ного рабочего класса Запада, как и тамошний фабричный пролетариат. Но он к тому же еще малочис­лен, слаб, поэтому его едва ли можно склонить к «политической деятельности». А значит, преждевре­менны и всякие разговоры о создании в России мар­ксистской политической партии по революционному образцу, и все разговоры о ней «суть не что иное, как продукт переноса чужих задач, чужих резуль­татов на нашу почву». Практика эта не только бес­полезна, но и вредна, поскольку отвлекает от реаль­ных дел, мешает «сосредоточить внимание на обще­ственных проявлениях либерально-политического свойства», т.е. защите прав личности, собственнос­ти, общественного самоуправления. Только так мож­но воспитать «политическое чутье» русского рабо­чего, не получившего «в наследие организационно­го духа, каким отличались борцы Запада». Ввиду этого и русским марксистам следует отдать приори­тет не политическим вопросам, а поддержке эконо­мической борьбы пролетариата и участию «в либе­рально-оппозиционной деятельности», по крайней мере, до того момента, пока сам пролетариат не выдвинет собственных политических задач».

«Credo» Кусковой вызвало самую негативную реакцию Ленина. Он решительно восстает против объявления «кри­зиса марксизма» и сведения его к бернштейнианству, ус­матривая в этом попытку «сузить теорию марксизма», пре­вратить революционную рабочую партию в реформистскую. Для него осуществление подобной программы равносильно «политическому самоубийству», предательству интересов пролетариата.

Однако Ленин не может не признать, что в России мар­ксистская партия должна действовать иначе, чем на Запа­де. Она не может ждать, пока пролетариат достигнет «оп­ределенного уровня культуры», чтобы подняться до социа­лизма, но должна сама внести идеи социализма в рабочее движение. И лучше всего это сделать «революционным путем», т.е. осуществив захват власти. Тогда партия как «авангард пролетариата», со всей прямотой пишет Ленин, не ограничивая себя «никакими законами, никакими аб­солютно правилами» и опираясь только на насилие, «осво­бодит эксплуатируемых от их рабского положения, улуч­шит их условия жизни немедленно за счет экспроприиро­ванных капиталистов». Затем, «в ходе острой классовой борьбы», совершится «просвещение, воспитание, органи­зация самых широких трудящихся и эксплуатируемых масс вокруг пролетариата, под его влиянием и руководством, избавление от их эгоизма, раздробленности, пороков, сла­бости, порождаемых частной собственностью, превращение их в свободный союз свободных работников». Как видим, ленинский план социалистической революции почти дос­ловно воспроизводит идеи ткачевского «Набата». Теперь мы знаем, что реально это привело к новому «закабале­нию» русского пролетариата, утверждению советской «сталинократии».

Как же представлял себе Ленин захват власти больше­виками? Конечно, речь не шла об ожидании или ускоре­нии «европейской бури»; все должно было свершиться в самой России, как одной отдельно взятой стране. К такому заключению Ленина подводит открытый народниками за­кон неравномерного развития мирового капитализма.

Так, например, В.В.Воронцов в своих экономи­ческих исследованиях отмечал: «...Россиязначитель­но отстала от других главнейших стран в развитии своей капиталистической промышленности», хотя по численности своего населения она «превосходит все прочие наиболее передовые государства », имея «вдвое больше жителей, чем Соединенные Штаты Северной Америки, в 2,5 раза больше, чем Германия, в три раза больше, чем Франция и Великобритания, в 4 раза больше, чем Италия».

Все это дало основание Ленину считать неравномерность экономического и политического развития «безусловным законом капитализма». Согласно его концепции, на рубе­же XIX- начала XX в. старый промышленный капитализм уступает место финансовому капитализму, который разры­вает рамки национальных государств и превращается в целую систему империализма. Начинается новый передел мира, усиливающий одни страны и ослабляющий другие. Тем самым нарушается равномерное развитие капитализ­ма, обостряются противоречия в политической сфере. Тео­рия марксизма не может обойти сложившуюся ситуацию. Борьба за социализм перестает быть интернациональным делом. «Отсюда непреложный вывод: социализм не может победить одновременно во всех странах. Он победит перво­начально в одной или нескольких странах, а остальные в течение некоторого времени останутся буржуазными или добуржуазными». Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя соци­алистическое производство, приложит в свою очередь все усилия для борьбы с остальным капиталистическим ми­ром, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них вооруженные восстания и поддерживая их в случае необходимости даже военной силой. Политичес­кой формой социалистического общества будет демократи­ческая республика, «все более централизирующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, еще не перешедших к социализму». Ленин, подобно Пестелю, не приемлет никаких федератив­ных отношений, называя это «мещанским», т.е. буржуаз­ным идеалом.

По схеме Ленина, далее, выходило, что наиболее сла­бым звеном в империалистической цепи является Россия. На Западе капитализм развивается с опорой «на все завое­вания современной культуры и техники», поэтому «там подняться труднее, там рабочая революция растет несрав­ненно медленнее».17 Россия в другом положении. Она все­цело подавлена империалистическими монополиями и не может на равных участвовать в переделе мира. Это усили­вает гнет русского пролетариата, ввергая его в состояние «возбуждения и вспышек», создавая «революционное по­ложение», что, с одной стороны, позволяет ему занять положение «бесконечно более высокое, чем его доля в населе­нии страны», а с другой - перемещает центр мировой рево­люции из Европы в Россию, ставит Россию «вперед любой Англии и любой Германии». И вот, наконец, навеянный все тем же Ткачевым итоговый большевистский постулат: «Революция может быть начата и весьма малой партией и доведена до победного конца». Под победным же концом разумеется будущее, и притом весьма отдаленное, «унич­тожение государства, т.е. всякого организованного и сис­тематического насилия, всякого насилия над людьми». Произойдет же это, когда социализм перерастет в комму­низм, такой общественный строй, в котором не будет боль­ше надобности «в подчинении одного человека другому», и люди сами, без всякого принуждения, «привыкнут к со­блюдению элементарных условий общественности».

Ленин забывает только добавить, что для выработки «коммунистических привычек» вовсе не обязательна на­сильственная революция, а достаточно обычного правового развития народа в буржуазном состоянии. Впрочем, после «октябрьского переворота» он довольно скоро убеждает­ся, что одним захватом власти невозможно построить даже социализм, без предварительного «развития капитализ­ма», хотя бы «под контролем и регулированием пролетар­ского государства». Так была развеяна радикалистская иллюзия минования капиталистической системы, возве­щенная некогда «русским социалистом» Чернышевским. Жаль, что это осталось только личным разочарованием Ленина и никак не затронуло умы советских продолжате­лей его дела.

Оглавление

* ЗАКАЗАТЬ АВТОРСКИЙ РЕФЕРАТ, КУРСОВУЮ ИЛИ ДИПЛОМ*

тел. (495) 728 - 3241; info@troek.net

ЗАКАЗАТЬ РЕФЕРАТ

ЗАКАЗАТЬ КУРСОВУЮ

ЗАКАЗАТЬ ДИПЛОМ

Новости образования

Все о ЕГЭ

Учебная литература on-line

Статьи о рефератах

Образовательный софт